Неточные совпадения
Председатель отвечал, что это вздор, и потом вдруг побледнел сам, задав себе
вопрос, а что, если души, купленные Чичиковым, в самом деле мертвые? а он допустил совершить
на них крепость да еще сам сыграл роль поверенного Плюшкина, и дойдет это до сведения генерал-губернатора, что тогда?
— Вы желаете сделать
вопрос? — сказал
председатель и
на утвердительный ответ товарища прокурора жестом показал товарищу прокурора, что он передает ему свое право спрашивать.
Председатель повторил
вопрос. Маслова испуганно уставилась
на товарища прокурора.
Что-то было такое необыкновенное в выражении лица и страшное и жалкое в значении сказанных ею слов, в этой улыбке и в том быстром взгляде, которым она окинула при этом залу, что
председатель потупился, и в зале
на минуту установилась совершенная тишина. Тишина была прервана чьим-то смехом из публики. Кто-то зашикал.
Председатель поднял голову и продолжал
вопросы...
Далее: «Во-вторых, защитник Масловой, — продолжал он читать, — был остановлен во время речи
председателем, когда, желая охарактеризовать личность Масловой, он коснулся внутренних причин ее падения,
на том основании, что слова защитника якобы не относятся прямо к делу, а между тем в делах уголовных, как то было неоднократно указываемо Сенатом, выяснение характера и вообще нравственного облика подсудимого имеет первенствующее значение, хотя бы для правильного решения
вопроса о вменении» — два, — сказал он, взглянув
на Нехлюдова.
Маслова обвинялась в умышленном отравлении Смелькова с исключительно корыстною целью, каковая являлась единственным мотивом убийства, присяжные же в ответе своем отвергли цель ограбления и участие Масловой в похищении ценностей, из чего очевидно было, что они имели в виду отвергнуть и умысел подсудимой
на убийство и лишь по недоразумению, вызванному неполнотою заключительного слова
председателя, не выразили этого надлежащим образом в своем ответе, а потому такой ответ присяжных безусловно требовал применения 816 и 808 статей Устава уголовного судопроизводства, т. е. разъяснения присяжным со стороны
председателя сделанной ими ошибки и возвращения к новому совещанию и новому ответу
на вопрос о виновности подсудимой», — прочел Фанарин.
Председатель не сейчас обратился к подсудимой, потому что он в это время спрашивал члена в очках, согласен ли он
на постановку
вопросов, которые были уже вперед заготовлены и выписаны.
Но, как
на зло ему, дело тянулось долго: после допроса по одиночке свидетелей и эксперта и после всех, как обыкновенно, делаемых с значительным видом ненужных
вопросов от товарища прокурора и защитников,
председатель предложил присяжным осмотреть вещественные доказательства, состоящие из огромных размеров, очевидно, надевавшегося
на толстейший указательный палец кольца с розеткой из брильянтов и фильтра, в котором был исследован яд. Вещи эти были запечатаны, и
на них были ярлычки.
Председатель, впрочем весьма вежливо, напомнил ей, что надо отвечать прямо
на вопросы, не вдаваясь в излишние подробности.
На вопрос: успокоилась ли она? мягко обращенный к ней
председателем, Катерина Ивановна стремительно воскликнула...
Председатель снова обратился к нему с кратким, но назидательным увещанием отвечать лишь
на вопросы, а не вдаваться в посторонние и исступленные восклицания.
Но зазвонил колокольчик. Присяжные совещались ровно час, ни больше, ни меньше. Глубокое молчание воцарилось, только что уселась снова публика. Помню, как присяжные вступили в залу. Наконец-то! Не привожу
вопросов по пунктам, да я их и забыл. Я помню лишь ответ
на первый и главный
вопрос председателя, то есть «убил ли с целью грабежа преднамеренно?» (текста не помню). Все замерло. Старшина присяжных, именно тот чиновник, который был всех моложе, громко и ясно, при мертвенной тишине залы, провозгласил...
Нарядные мужики ввели его в сени и стали раздевать его. Иван дрожал всем телом. Когда его совсем раздели, то повели вверх по лестнице; Иван продолжал дрожать. Его ввели, наконец, и в присутствие.
Председатель стал спрашивать; у Ивана стучали зубы, — он не в состоянии даже был отвечать
на вопросы. Доктор осмотрел его всего, потрепал по спине, по животу.
— Господин
председатель, могу я не отвечать
на некоторые из предлагаемых мне
вопросов? — спросил вдруг Ромашов.
У него был только один соперник — инспектор врачебной управы Крупов, и
председатель как-то действительно конфузился при нем; но авторитет Крупова далеко не был так всеобщ, особенно после того, как одна дама губернской аристократии, очень чувствительная и не менее образованная, сказала при многих свидетелях: «Я уважаю Семена Ивановича; но может ли человек понять сердце женщины, может ли понять нежные чувства души, когда он мог смотреть
на мертвые тела и, может быть, касался до них рукою?» — Все дамы согласились, что не может, и решили единогласно, что
председатель уголовной палаты, не имеющий таких свирепых привычек, один способен решать
вопросы нежные, где замешано сердце женщины, не говоря уже о всех прочих
вопросах.
Помилуйте, священный
председатель!
Вы столько задали
вопросов вдруг,
Что с памятью сперва собраться надо,
Чтоб по ряду
на все вам отвечать.
Каких он лет? Я думаю, ему
Лет двадцать пять, а может быть, и боле,
Какие у него друзья? Их много,
Но, кажется, он им не очень верит…
И хорошо он делает! Что дружба?!
Вот этот господин меня сейчас
Пуляркой угостил; теперь же он
Показывает
на меня. Диего!
Признайся, брат, что скверно?
На суде доктор Керженцев держался очень спокойно и во все время заседания оставался в одной и той же, ничего не говорящей позе.
На вопросы он отвечал равнодушно и безучастно, иногда заставляя дважды повторять их. Один раз он насмешил избранную публику, в огромном количестве наполнившую зал суда.
Председатель обратился с каким-то приказанием к судебному приставу, и подсудимый, очевидно недослышав или по рассеянности, встал и громко спросил...
Председатель казенной палаты однажды не
на шутку обиделся, когда к нему обратились, чтоб он дал в каком-то
вопросе свое мнение, «как добрый патриот», и отвечал, что он слишком считает себя развитым человеком, чтобы держаться таких узких, отживших понятий, как нелепое понятие о патриотизме.
— Да-с, будет! — согласился с ним, Сергей Сергеевич. — Но кончим, господа, спорить об искусстве. Надо сегодня же
вопрос о
председателе — этой главной руководящей силе — серьезно обсудить и, по моему мнению, я случайно в разговоре указав
на уважаемого Ивана Владимировича, сделал это как нельзя более кстати.
Как человек, в темноте набежавший
на дерево и сильно ударившийся лбом,
председатель на миг потерял нить своих
вопросов и остановился. В кучке свидетелей он попытался найти ответившую так определенно и резко — голос был женский, — но все женщины казались одинаковы и одинаково почтительно и готовно глядели
на него. Посмотрел список...
Тихо, едва слышно, ответила подсудимая
на обычные
вопросы председателя о звании, имени и отчестве, летах и роде занятий. Началось чтение коротенького обвинительного акта. Упавшим почти до шепота голосом, побудившим
председателя, предлагавшего ей
вопросы, просить ее несколько раз говорить громче, признала себя княжна виновною в обоих приписываемых ей преступлениях и повторила свое показание, данное у следователя.